+ Русская версия + English version

Перспективные вложения и инвестиции в проекты.

Инвестиции в проекты

+ Летающий бестопливный аппарат.
Проект № 1. Информация закрытая. 		+ Вернуться на предыдущую страницу: проект - № 1.


Антигравитационая "табуретка" Гребенникова.

Виктор Гребенников - энтомолог, художник-анималист, астроном, изобретатель и писатель. Натуралист, посвятивший свою жизнь изучению природы, в частности, насекомых. Создатель Новосибирского музея агроэкологии и охраны окружающей среды.
В списке его личных достижений - несколько книг, а также множество научных статей о жуках, пчёлах, бабочках и прочих членистоногих.
Исследуя строение насекомых, наблюдая за их поведением, Гребенников создал антигравитационный летательный аппарат, о чём подробно рассказал в своей самой известной книге под названием "Мой мир".
Предлагаем вашему вниманию несколько отрывков, которые позволят "понять", как и что помогло сибирскому исследователю воплотить почти фантастический проект в реальность.
Итак, тихий вечер. Виктор Степанович прилёг отдохнуть на одну из лужаек, как неожиданно ощутил нечто странное.
"Вдруг замелькали какие-то всполохи, и я открываю глаза, но всполохи не исчезают - пляшут по жемчужно-серебристому вечернему небу, по озеру, по траве.

Появился резкий металлический привкус во рту - будто я приложил к языку контакты сильной батарейки. Зашумело в ушах; отчетливо слышны двойные удары собственного сердца. Какой уж тут сон!
Я сажусь и пытаюсь отогнать эти неприятные ощущения, но ничего не выходит, лишь всполохи в глазах из широких и нерезких превратились в узкие, чёткие не то искры, не то цепочки, и мешают смотреть вокруг. И тут я вспомнил: очень похожие ощущения я испытал несколько лет назад в Лесочке, а именно в Заколдованной Роще! Пришлось встать и походить по берегу: везде ли здесь такое?..
Вот здесь, в метре от обрыва - явное воздействие «чего-то», отхожу в глубь степи на десяток метров - это «что-то» вполне явственно исчезает.
Спускаюсь вниз, под обрыв, сажусь у воды, на большой комок глины. Сижу пять минут, десять - ничего неприятного нет, впору где-то здесь улечься спать, но тут, внизу, очень сыро.
Забираюсь на верх обрыва - прежняя история! Кружится голова, снова «гальванически» кислит во рту, и будто меняется мой вес - то лёгкий я невероятно, то, наоборот, тяжёлый-тяжёлый; в глазах снова разноцветно замелькало.
Непонятно: было бы это действительно «гиблое место», какая-то нехорошая аномалия - не росла бы тут, наверху, вот эта густая трава, и не гнездились бы те самые крупные пчёлы, норками которых буквально испещрён крутой глинистый обрыв - а я ведь устраивался на ночлег как раз над их подземным «пчелоградом», в недрах которого, конечно, великое множество ходов, камер, личинок, куколок, живых и здоровых.

Так в тот раз я ничего не понял и, не выспавшийся, с тяжёлой головой, ранним летним утром - еще не взошло солнце - подался в сторону тракта, чтоб на попутке уехать в Исилькуль.
В то лето я побывал на Заколдованном Озере ещё четыре раза, в разное время дня и в разную погоду. К концу лета пчёлы мои разлетались тут в невероятном количестве, доставляя в норки откуда-то ярко-жёлтую цветочную пыльцу - одним словом, чувствовали себя прекрасно. Чего не скажешь обо мне: в метре от обрыва, над их гнёздами - явственный «комплекс» неприятнейших ощущений, метрах в пяти - без таковых.
Разгадка пришла много лет позднее, когда пчелоград в Камышловской долине погиб: пашня подступила к самому обрыву, который из-за этого обвалился, и теперь там не только ни норки, ни травинки, но и огромная гнуснейшая свалка. У меня осталась лишь горстка старых глиняных комков - обломков тех гнёзд, с многочисленными каморками-ячейками.
Те самые пчелиные, глиняные соты ячейки были расположены бок о бок и напоминали маленькие напёрстки, или, скорее, кувшинчики с плавно сужающимися горлышками; я уже знал, что пчёлы эти относятся к виду "галикт четырёхпоясковый", по числу светлых колечек на продолговатом брюшке.
На моём рабочем столе, заставленном приборами, жилищами муравьев, кузнечиков, пузырьками с реактивами и всякой иной всячиной, находилась широкая посудина, наполненная этими ноздреватыми комками глины. Потребовалось что-то взять, и я пронёс руку над этими дырчатыми обломками. И случилось чудо: над ними я неожиданно почувствовал тепло.
Потрогал комочки рукой - холодные, над ними же - явное ощущение тепла; вдобавок появились в пальцах какие-то неведомые мне раньше толчки, подёргивания, тиканья.
А когда я пододвинул миску с гнёздами на край стола и склонил над нею лицо, ощутил то же самое, что на Озере: будто голова делается лёгкой и большой-большой, тело проваливается куда-то вниз, в глазах - искроподобные вспышки, во рту - вкус батарейки, лёгкая тошнота… Я положил сверху картонку - ощущения те же. Крышку от кастрюли - будто её и нет, и это «что-то» пронзает преграду насквозь.
Отталкиваясь от пчелиных гнезд, я натворил несколько десятков искусственных «сотов» из пластика, бумаги, металла, дерева и оказалось, что причина всех этих непривычных ощущений - никакое не »биополе», а размеры, форма, количество, взаиморасположение полостей, образованных любыми твёрдыми телами. Назвав находку эффектом полостных структур - ЭПС, я усиленно продолжал и разнообразил опыты, и Природа продолжала раскрывать мне свои сокровенные тайны одну за другой".
После дальнейшых исследований этого явления Гребенников выяснил, что ЭПС ничем не экранируется, подобно гравитации, действуя на живое сквозь стены, толстый металл, другие преграды. Кроме того, ЭПС оставляет «след»(фантом) на месте пребывания, и после удаления на прежнем месте можно ощутить его воздействие.
Также Гребенников описал ещё одно влияние эффекта полостных структур: "Оказалось, что "столб" или "луч" ЭПС сильнее действует на живое тогда, когда он направлен в противосолнечную сторону, а также вниз, к центру Земли и т. д.".


+ Если вас что-то заинтересовало, расскажите о нас своим друзьям, знакомым, родственникам или коллегам... +